В 1976 м году пришлось мне лечь на сохранение беременности. Врачи настояли. Жили мы тогда в маленьком районном городке. Старый бревенчатый, но тёплый роддом со своей котельной. Низенькие подслеповатые оконца в здании. С таким страхом я, тогда 20-летняя первородка, шла в это «заведение».
В то время в роддомах строго было- ничего из своего, кроме мыла и пасты с зубной щёткой, нельзя было в палату брать. Выдали мне полотенце, халат неопределённого цвета, ночнушку с дырками кое-где — всё на несколько размеров больше, чем я сама. Ужас! Ну да и ладно…
В палате восемь кроватей стареньких, с панцирными растянутыми сетками, со спинками, у которых к дуге металлические блестящие трубочки прикреплены. Матрасы комковатые, простыни серые… В общем, тоска. Да ещё и за окном конец октября-дождь стеной, ветер. Настроение — умереть прям сейчас. Но беру себя в ежовые рукавицы, располагаюсь на указанной мне суровой санитаркой кровати. Велено лежать — буду лежать! Ради будущего ребёнка.
Днём на свободную койку к нам положили 26-летнюю женщину. Привёз её из соседней деревни муж. На лошади! В телеге, представляете!? Схватки оказались ложными, но домой её не отпустили- срок был рожать уже. Звали женщину Настей, она рассказала нам, что работает в колхозе на ферме. Сразу видно, сильная. Вилы, лопаты, мешки ей не в диковинку были — приходилось орудовать всем этим только так! Даже голос у неё был сильный, зычный такой!
Ну вот лежим мы под вечер на своих допотопных кроватях. Кто читает, кто беседует тихонько. Вдруг Настя как заорёт басом! Схватки, значит, начались — время пришло. Врач дежурный в ночь один. Говорит:» Раскрытие небольшое, в предродовую тебе рано, Лежи пока тут». А Настька, как схватка придёт, так и вопит дурниной, не переставая.
Мы около неё скачем, её успокаиваем, по голове гладим. И вот на высоте боли она вдруг выгибается эдак мостиком, руки за голову закидывает, за трубки эти металлические в изголовье цепляется, раздвигает их, и башку между ними просовывает. Схватка отпустила, а голова назад никак. Трубки эти ни с места.
Деваха орёт благим матом, а вылезти не может. Да вдобавок и схватки всё сильнее накрывают, всё больнее. Мы всей палатой мечемся, ей и так и эдак помочь пытаемся, Какое там! Уши прижимали Настюхе, голову вертели в стороны. Никак!
Сбежался персонал — врач, сёстры, няньки — толку ноль. У Настюхи уж и раскрытие хорошее, рожать пора, а голова зажата в этих проклятых трубках! И как она их разогнула-то! Какой силой? Ужас!
Спас ситуацию Семёныч, кочегар больнички. У него в котельной оказалась пила по металлу. Нянечке одной в голову и пришла мысль Семёныча на помощь кликнуть. Тот быстро с пилой прибежал, с трудом перепилил одну трубку, еле-еле её отогнул и голову Настину вытащил. Настьку бегом в родзал умчали. А Семёныч затылок поскрёб, обвёл нас испуганным затравленным каким-то взглядом и выдохнул: «Ну у вас, бабы, и силища, когда вы рожаете! Прям звери!»
Ваш комментарий будет первым