У ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕРТЫ

Деточка, у тебя рак. Хочешь жить, надо немедленно делать операцию.

Такой вердикт был мне выставлен рентгенологом, женщиной лет 70. В её устах “деточка” несколько странно звучало. Мне было уже 53 года, а доктору, наверно, казалось всего 53.   Стали оформлять в Онкологический центр в отделение гастроэнтерологии. Я была очень слаба, везли на коляске. Дожилась! 

В уме, как кинолента, проскочили кадры из моей жизни. Мне было 31, когда трагически погиб мой первый муж, отец наших двух дочек. Они обе уже замужем, у старшей  двое мальчиков. Старшему 8, младшему 6 лет. Они живут в Одессе. Дочь пока ничего не знает о моей болезни. Её щадили, детки любили бабушку, когда я к ним приезжала, они не хотели  расставаться. Всегда в день отъезда их нельзя было уложить спать, они ложились возле входной двери и ревели вдвоём, не желая меня отпускать. 

У младшей двухлетняя дочка. Той и подавно нужна моя поддержка. Второй муж принял девочек, как родных, а внуков обожал. Узнав о диагнозе , он плакал, места себе не находил, был такой потерянный, что мне его было жаль. Что он будет делать без меня? Надо сказать детям, чтоб они не оставляли его одного, заботились. 

Стоп! Нет, я ещё нужна им всем. Рано!  Взяла себя в руки и вспомнила все известные случаи самостоятельного, чудодейственного исцеления больными от рака, применяющими метод самовнушения. Я тоже это смогу. Мне рано уходить. Я им ещё нужна. Поборемся.

Меня вместе с историей болезни медсестра завела в кабинет к доктору. Доктором была миловидная женщина лет 50. Черные, непослушные кудряшки выбивались у нее из-под белой шапочки. 

Она удивлённо вскинула черные брови и вскрикнула, глянув в историю болезни: 
– Виолетта, неужели это ты? Если бы не карточка с твоим именем и фамилией, я бы тебя не узнала. Как можно себя довести до такого состояния? 

Это была Виктория. Мы много лет назад путешествовали с ней в одной туристической группе по Индии. После поездки ещё общались, делились книгами о путешествиях в экзотические страны. Обе это любили. Но не виделись 18 лет. Вот так встреча! Викторию мне сам Бог послал. 

Она, хоть и не была моим лечащим врачом , приняла самое действенное участие в положении, в котором оказалась я. Она наведывалась ко мне каждый день, подняла всех врачей на ноги, добилась консультации известного профессора, который лично сделал мне эндоскопию. Результат неутешительный. Страшный диагноз подтвердился. Я и сама это видела в глазах Виктории, которая не могла сдержать своих слёз. Но себе повторяла: — Нет, не может такого быть!

Был морозный декабрь 1996 года. По клинике прошёлся грипп. Конечно, я тоже его подхватила. Операцию пришлось перенести из-за высокой температуры и кашля, до выздоровления. 

В палате все мои соседи проходили уже химиотерапию, и разговоры были только о болезни и неутешительном исходе. Слушать это было невыносимо. Смерть, казалось, так и витала в этих стенах. 

Я затыкала уши и слушала музыку из транзисторного радиоприёмника, который принёс мне муж. Я постоянно повторяла себе: “Рано. Я ещё нужна. Я должна жить”

Старшая дочь год назад прислала мне из Одессы книгу Луизы Хэй ‘Сила внутри нас” и я, чувствуя недомогание, выполняла рекомендации Луизы, особенно метод прощения. Исписала целую тетрадь, прощая своих обидчиков, делала медитации по методике Луизы, прося прощение и прощая, в первую очередь родителей, а потом всех, кто вспоминался. Это было искренне.

Как-то в больницу пришли  проповедники, неизвестно какой конфессии, может протестанты. Я в этом не разбиралась. А те вывели всех больных в зал и стали им молитвы читать. Я не могла подняться с койки, и идти отказалась. 

Тогда они посоветовали молиться самостоятельно, как умею. Я не умела. Просто стала просить Бога оставить мне жизнь, поскольку ещё не всё выполнила в этой жизни. 

Вечером перед операцией, несмотря на мои протесты, пришли самые близкие мои  подруги. Вид у меня был ужасный. Не хотела, чтобы видели меня такой. А друзья хотели поддержать меня. Весь вечер шутили, рассказывали анекдоты, смеялись, не напоминая, что завтра предстоит испытать. Мне было не до смеха сначала, потом расслабилась и уже вся палата дружно смеялась, забыв на какое-то время свои горести. 

Уходя, подружки сказали, что завтра во время операции будет отслужена коллективная молитва друзей за моё здравие. Я за это до сих пор благодарна им. Может это меня и спасло.

В день операции младшая дочка дежурила у выхода из операционной. Прошло 40 минут и лечащий врач вылетел из операционной, а через минуту привел профессора. Тот в операционную вбежал  без белого халата в черном костюме. 

“Всё? ” – пронеслось в голове у дочки, и белая прядь на следующий день красовалась у неё в волосах. Через некоторое время  выбежал профессор со словами: “Чудо! Это чудо! Я не мог ошибиться! ” 

Следом за ним вышел  хирург, вытянул толстые, как сардельки пальцы и ткнув куда-то в воздух выпалил дочке в лицо: “Рака нет! ” Фу! Что это было? 

Это был стеноз между двенадцатиперстной кишкой и желудком, то есть непроходимость по-простому. От этого тоже бывает летальный исход. Пронесло! Пронесло! Родные вздохнули спокойно. Теперь главное — реабилитация. 

Я ещё долго спала после общего наркоза. Доза была дана, как предполагалось, на четыре часа операции. Операция была сделана профессионально и длилась всего 40 минут.

Я провела ещё целых 9 дней в реанимации, мне было очень плохо, в носу и ещё в нескольких местах торчали трубки, не давали дышать, кашель душил. Всех остальных послеоперационных больных перевели в палаты, а я тут голышом под лёгким одеялом в 25-ти градусный мороз мёрзла. Сестра моя передала леденцы от кашля. Чуть легче стало.

Были предновогодние дни. Больница замерла.  И только после рождества меня перевели в послеоперационную палату. Муж оставался всё время со мной. Постепенно стала оживать. В палате было холодно, плохо топили, а за окном минус 25 градусов. Зима выдалась суровой. Муж выпросил для меня второе одеяло. По стенам ползали тараканы, кругом антисанитария. Было грустно и хотелось уже домой. 

На четвёртое утро медсестра увидела на губах у меня помаду.  Губы пересохли, и я провела разок по губам, чтобы смягчить.
— Эту дамочку пора выписывать – констатировала она. 

Откуда  взялась в косметичке помада, не помню. Собиралась ведь серьёзно, не на свидание, а в онкодиспансер. Да вот такие женщины, с помадой не расстаются, а чуть лучше становится, тут же губки красят. 

Оперирующий хирург сказал мужу: “Забирайте её и поскорее отсюда. Она не наша больная. Нечего ей тут делать. Мы ждали результаты биопсии, они хорошие. Диагноз не подтвердился”

У меня второе рождение. 

Была ли это ошибка врачей, либо работа над собой, либо коллективная молитва. Неизвестно. Главное,  ЖИВА.

Когда через год пришла в больницу по роду своей деятельности и зашла к своему хирургу, он на меня смотрел, как на привидение.
— Это я! Жива! Благодарю Вас!
— А Вы знаете, что из вашей палаты только двое живы остались, Вы и ещё одна женщина. А в палате было десять человек.

Меня отправили на медкомиссию и дали вторую группу инвалидности пожизненно. Я плакала и просилась на работу. И через  два месяца я уже ездила в другой конец города на работу. В транспорте руками зажимала рану, чтобы не прикасались Было больно. Шов на весь живот.

Спустя год меня пригласили в нетрадиционный бизнес. Я себя не видела в бизнесе. Работала в НИИ 25 лет. Какой там бизнес? А стала успешна. Побывала в 30 странах мира.

С тех пор прошло 27 лет. Мне 80 исполнилось. Живу полной, насыщенной жизнью. Зимую в тёплых краях уже пятый год. У меня четверо взрослых внуков и пять правнуков. Вот такое чудо бывает! Главное верить!